Венец

Жена творца! Искусств подруга, Света!
Тебе венок несорванных соцветий
Прими земные чистые цветы –
Луна и Солнце звезды высоты

О женщина – Весны богиня, Флора
Цветок цветов возлюбленный Амора
На стебле тела сам цветок любви
И все цветы – лишь лепестки твои

Добра и зла под кроной жизни Древа
Зелёный змий поет тебе напевы
Спиралью не имеющей конца

Одна лишь песнь великого кольца
В Эдем нас красота ведет кругами ада
В пути Венцы плетём царицам сада

Моим друзьям,кто мужественно прошёл со мной все спирали Венка.

Остался последний сонет - Магистрал

С вольных полей Весны поэт переносит своих героев в города, в парки, где их встречает органная музыка величественных цветов – плод усилий заботливых профессиональных садовников.
Всё в этом мире не вечно – приходят и уходят влюбленные пары, и лишь музыка сфер навевает грезы о недостижимом смертными блаженстве рая, о гармонии идеальной любви.

Канна

В пути венцы плетём царицам сада
Сердца вздевая на концы ограды
Стволы в аллеях непоколебимых канн
Стоят под сводом как скала, орган

Единый Дух не нём выводит фугу
Всё возвращая на своя, по кругу
За сном – прозрение, за прозренье сон
Железен ковано пылающий закон

Стоят цветы пылающие в парке
Приходят и уходят дальше пары
Проходит всё и лишь музыка сфер

Скрипит так открываясь рая дверь
Тебе венок свой я замкну на этом
Жена творца, искусств подруга, Света

Между двумя последними цветами – Анемоном и Канной существует биполярная взаимосвязь, как между Альфой и Омегой. Анемон – первоцвет полей, покрывающий из года в год поля лилейным ковром. Будто таинственный Садовник дарует всем без разбора чарующую радость встречи Весны, обновления, любви. Канны – декоративное украшение парков - искусственно созданных оазисов для цветов. В России они появились в эпоху Петра I, когда развитие садово-парковое искусства стало государственной программой.

Анемон

В Эдем нас красота ведёт кругами ада
Мы ищем век гармонии и лада
И нам её являет анемон –
Не потому ль что нем как Вечность он?

К чему слова, когда бессменный ветер
Гуляет от планеты до планеты
И полнит кораблей зазвёздных паруса
Сливая в Белый гул все голоса?

Любовный смерч одежды все срывает
И все бутоны страстью опыляет
И шар земной к неведомой земле

Он гонит раздувая жар в золе
Отчизн там всех маячится громада
В пути венцы плетем царицам Сада

Ирисы – излюбленные цветы многих уфимцев. Для Малютина имя цветка оказалось созвучным имени его друга – Ирека – художника и поэта. В сонете о черном Ирисе отражены его черты.

Ирис

Одна лишь песнь Великого кольца
Её дыханье вечно у лица
Но для тебя чудесный черный ирис
Что вербумом в одно мгновенье вырос

На лепестках его неон и анилин
И как в пустыне меж других один
На стебле без корней парит свободный
В венце такой един, он – бесподобный

Растёт во вне, горя, подобно взрыву
В неведомое вечному порыву
В нём всё срослось и вольница и рок

Закон и преступление, дьявол, Бог
Садов Эдема первая награда
В Эдем нас красота ведёт кругами ада

Эдельвейс

Спиралью не имеющей конца
К вершинам мы стремимся, для венца
Чтобы достать вам из цветков прекрасный
Звезды многолучистой самый ясный

На леднике цветущий эдельвейс
Здесь выше нету – в сини только спейс
Ворота в небо – гор седые пики
Подножье ангелов и в космосе их лики

У них в садах цветы иные нам
Их имена наземным именам
Не соответствуют – мы их оставим небу

Пока земной наш не исполнен жребий
И – дальше двинемся, так путь один творца
Одна лишь песнь Великого кольца

Эдельвейс – самый романтичный цветок в Венке Малютина. Сонет начинает грандиозный образ космической Спирали не имеющей конца, а заканчивает упоминание о пути творца, верного песне Великого кольца.

Кольцо - это циклическая модель Венка сонетов, плод долголетних раздумий поэта о современности, которое он хочет вписать в Спираль Вечности. Тут и караваны, летящие к Целене-Луне (ассоциация со словами популярной некогда песни «Я верю, друзья, караваны ракет/ Помчат нас вперед от звезды до звезды»). И предчувствие атомной угрозы для человечества – «И ядерной зимы цветок цветет». И вера в неисчерпаемые силы природы, после каждого, даже самого трагического витка цивилизации воскрешающей, вонзая в пепел былого, как в удобрение, новые посевы.


Малютин всегда искал глобальные понятия для передачи Эпохи, которую он глубоко почувствовал и которая позже получит название Время Перемен. Он как доблестный рыцарь, принял вызов Эпохи, не испугавшись того, что современники его не поймут, а семья обречена всю жизнь прожить в нищете.

Как-то он пожаловался мне, что в его любимом издании – Большой Советской Энциклопедии нет определения слова Человечество. Три десятка томов багрового цвета были у него всегда под рукой, вернее над головой постели, угрожающе прогибая самодельные полки. И знания об экзотических цветах для Венка сонетов он почерпнул из этих громоздких фолиантов.

В Венке несорванных рядом стоят Росянка – хищник и Эдельвейс – символ самой высокой и благородной любви.
Росянка

Зелёный змий поёт тебе напевы
Румяный яблок предлагая в зеве
Прими же в бесконечный свой венок
Растущий в джунглях нежности цветок

В созвездьях слез чудесная росянка
Роса тут божья – дьявола приманка
И мотыли на огонек летят
Лиан из мрака на звезду спешат

Цветок Любви их цепкой пятернёй
Хватает – и съедает чередой
И плача вновь объятья открывает

Пульсар очами скорбными мигает
Крылатые летят и с крыл пыльца
Спиралью не имеющей конца

Мои знакомые среди любимых цветов называют мышиный гиацинт или мускарики. Может быть в Год мыши об этом чудном цветке, обладающим завораживающим ароматом, кто-то напишет стихи или сказку. Только цветок должен оставаться в лоне живой природы.

В детстве я была активной филокартисткой. В отдельном конверте у меня хранились репродукции с загадочным смыслом, и среди них – «Аполлон, Гиацинт и Кипарис» (1831-1834) Александра Иванова.
Талант в картине Иванова торжествует, наполняя гармонией окружающий мир. Так-то лучше!

В Санкт-Петербурге, в Музее Академии художеств, хранится малоизвестное полотно «Умирающий на руках Апполона Гиацинт», написанное Александром Киселевым в 1884 году. Оно почти буквально воспроизводит древнюю легенду о мальчике Гиацинте, любимце Аполлона, убитым некогда из ревности Зефиром-ветром. Воскресить ребенка не удалось, но из его крови вырос дивный цветок. Гиацинт – символ жертвенности таланта. Перед агрессивной завистью бездарности он бессилен.

Гиацинт

Добра и зла под кроной жизни древа
Язык как небу, а устами – к деве
Прими живой из крови гиацинт
Метаморфоз прошел он лабиринт

Убитый некогда из ревности Зефиром
Цветком воскрес целуется вновь с миром
Бог всемогущ недаром Аполлон
Искусства меценат он испокон

Алхимия! Наука чародейства
Лаборатория весь мир для лицедейства
И ядерной зимы цветок цветёт

Весной Бык поле плугом обойдет
В навоз вонзая новые посевы
Зелёный змий поёт тебе напевы

В «Венке сонетов» Евгения Малютина рядом разместились три античных цветка-легенды. Собратья популярного нарцисса менее известны– олеандр и гиацинт. Олеандр вызывает у поэта цепь ассоциаций. Воспоминания о чувственных наслаждениях отдыха у моря Южного приводят его в Райский сад где «Адаму плод вновь подает там Ева»…

Олеандр

И все цветки – лишь лепестки твои
Цветок античный чередой прими
Цветущий жарко на прибрежьи моря
Южного не зная что есть горе

Душисто душный яркий олеандр
С накатом волн сплетающий меандр
Где рядом с пляжем пальм стоят колонны
О море Черное! Так нежно и солёно

За горизонт в лазури небосвода
Плывут белее облак пароходы
Сияет Солнце золотом лучей

Пиров, объятий полон круг ночей
Адаму плод вновь подает там Ева
Добра и зла под кроной жизни древа

С «Античного мотива» для Николая Куприянова началась пора сказочных метаморфоз в картинах, - вероятно потому, что нарцисс и легенда о нем слились воедино, а изысканность формы венчика будит воспоминание об античности, даже если встретишь цветок на огородной грядке. Спасибо матушке природе.
По популярности у художников и фотографов с ним соперничает только «цветок осеннего узора». Догадались какой? – Золотой шар! Вот уж никогда бы не подумала.

Увидела этот феномен пересмотрев в Интернете множество галерей цветов. Как в песне поется: «Золотые шары – это детства дворы». Цветок сросся с архетипом Дома, Детства, игр до поздней ночи с друзьями во дворах. А быть может форма шара как символ Земли и цикличности всего происходящего так притягательна? Или стойкость цветка в пору осенней слякоти и промозглости, в пору перед долгим зимним бесцветием так притягательна? – Ибо сказано: «Последним голову перед зимой не гнет»…
http://www.photoline.ru/cgi-bin/cr1/photo.pl?ind=1105440749