ГОСТИНАЯ
Впервые опубликовано в газете "Вечерняя Уфа" 15.01.2003.
А БЫЛ ЛИ ОЛЕНЬ? ИЛИ ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ...
Вопрос этот, как оказалось, не праздный. Подталкивают на подобные размышления сами золотые филипповские олени.
О том, что основой деревянной скульптуры, обложенной золотыми пластинами, послужил образ оленя, свидетельствуют только рога и те предельно орнаментированы символами вечного движения: валютами, S-образными завитками, мотивами, напоминающими лабиринт. Необычная и тупая морда оленя ассоциируется то ли с кабаном, то ли с волком, а нижний завиток под мордой - чем не козлиная борода?
Если вглядимся в образ оленя на Западе кочевого мира и на Востоке от Южного Урала, то заметим, что скифы-художники прекрасно знали, как выглядел олень - его пластику, телосложение, пропорции. Это знание давалось номадам самой жизнью в мире природы и возможностью стилизовать реальные формы в той мере, в которой они выполняя декоративную функцию в качестве оберега, не теряли своего изначального реализма. Что же мы видим у филипповских оленей?
При всей своей величественной красоте и изысканной декоративности скульптуры полностью утрачивают реалистическую основу "оленного образа". Мастер, исполнивший скульптуру, явно не видел этих животных в природе и, имея о них смутное представление, являлся своеобразным, пластическим хранителем генетической памяти, опыта предков, поклонявшихся оленю и перекочевавших на Южный Урал из регионов, где таковые водились.
Подтверждение этим догадками нашлось в книге В.А.Иванова "Откуда ты, мой предок?", взгляд археолога на древнюю историю Южного Урала (С.-Петербург, УНЦ РАН, 1994 г.). Автор пишет о том, что кочевой мир нашего региона оставил в наследство изображения "животных, на Южном Урале неизвестных: льва, горных козлов-архаров, благородных оленей с ветвистыми рогами". Но возникают новые вопросы.
Если олени на Южном Урале во времена Филипповских курганов (V-IV вв. до н.э.) не водились, то как же быть с архарами? Откуда такое знание животного у филипповского мастера? Вывод один: золотые накладки в виде архаров не местного происхождения.
Не местного происхождения и парные скульптуры горных баранов, предположительно служивших ручкой сосуда; не узнать этих животных невозможно, настолько точно пластика передает натуру. Так же, как невозможно не узнать изумительные по анатомической скрупулезности изображения фигурок сайгаков на обкладках сосудов.
Не берусь утверждать, что эти животные водились до нашей эры в приуральских степях, хотя еще в начале XX века в Оренбургской области можно было увидеть верблюда - это факт. Золото золотом, но один из шедевров в Филипповском кургане исполнен из бронзы: на литой бляхе, предположительно с конской сбруи, изображены два верблюда. Умение в конкретных, реалистических образах передать философию бытия, закон мироздания и гармонии в творчестве наших предков потрясает, может, более, чем скульптурная повествовательность античной классики. Но и это изображение верблюдов, как и подобные им из Филипповских курганов, ставит перед нами вопросы. Если вглядеться в особенности пластики филипповского верблюда, в стилизацию его морды, хищный оскал и взбитый хохол над круглыми глазами, то можно перенестись не только на пару веков назад, но и за тысячи километров от Южного Урала - на Алтай. Точной такой верблюд, с тем же лаконичным оскалом, круглым ухом и глазом, торчащим хохлом, но исполненный из дерева, был найден в знаменитом Пазырыкском кургане на Алтае. Невозможно не заметить единый художественный источник образа уральского и алтайского верблюдов. Напрашивается вывод: нет твердых оснований датировать все предметы царского Филипповского кургана V - IV веками до нашей эры, часть из них более раннего и не местного происхождения.
Загадкой остается и то, кто был погребен в царском Филипповском кургане - царь или царица. А может, оба? Погребение здесь женщины засвидетельствовано явно, причем женщины высокого положения: найдены женские золотые украшения, а золото, как известно, всегда было в скифском мире символом власти. О присутствии мужского начала могут свидетельствовать железные мечи в золотых обкладках, хотя, как отмечают историки, у кочевников и женщины были воинами, наподобие амазонок. Если к тому же вспомнить о высоком положении женщины в скифо-сарматском мире и поклонении скифов Богине-Матери, то есть все основания полагать, что в Филипповском кургане захоронена царица. Косвенным тому подтверждением может служить любопытная деталь: по свидетельству реставраторов, дерево, из которого выполнены скульптуры оленей, - береза.
Дело в том, что береза издревле символизировала женское начало - Богиню-Мать. Не случайно на золотой застежке из сибирской коллекции головной убор женщины вплетен в гибкие ветви дерева - древа жизни, с которым ассоциировались и рога оленя. Не странно ли, что воины-кочевники, которых опасались и греки, и персы, и китайцы, выбрали своим символом такое миролюбивое животное, как олень? Ответ напрашивается один: ищите женщину.
В заключении невозможно не поделиться еще одной ассоциацией, она связана со знакомыми словами из песни "некому березу заломати". На Алтае до сих пор существует обряд рубки священного дерева - березы - перед тем, как юноша женится. Неведомыми путями из Центральной Азии через Южный Урал дошел этот брачный ритуал до славян. А был ли олень? Что можно утверждать определенно, так это то, что идея оленя - древа жизни - "Богини Матери - женщины - березы" была и существует по сей день.
Наталья Тютюгина, искусствовед.